|
Мигрант дал ссылку и ссылка скучала на одной из наших веток....Как-то случайно ткнулся ( как то не туда!) и тихо сполз со стула....
Литература будущего на расстоянии вздоха соседа и других зажатых в тесном пространстве переполненной маршрутки нашего движения к заветной цели....
ЛИДИЯ КУПЦОВА
(Университетов не кончала)
Когда напрыгнут вдруг грехи,
Тогда я и пишу стихи.
Сказать вам – из какого сора?
Из слез, печали и позора!
НА БЕГУ
Лист облетает, жизнь итожа,
Но ты, старушка, не спеши.
Смотри-ка, день какой погожий,
Как хулиганят малыши!
Когда же мой придет, последний,
Ничем себе не помогу
И, словно этот дуб столетний,
Вот так и рухну на бегу!
МОЙ ВРАГ
Живу я вроде начеку,
Граната под рукой,
Но вдруг – бабахнет кто в боку,
Нарушив мой покой!
А после – в голову пальнет,
В боль моего бедра,
И бабка больше не уснет
До самого утра.
Да кто ж ты, думаю, шельмец,
Бандит и подлюган?
Ведь я достану наконец
Свой именной наган
И расстреляю в пух и прах,
Гранатой разорву,
Пошлю, как говорится, нах
И руки оторву!
Влетают в форточку снега,
Мне темя серебря,
Я вижу в зеркале врага,
Я вижу в нем – себя.
ПОСЛЕДНИЙ ЦВЕТОК
Вите
За окошком день просох,
Наливайся, кружка!
Гребешком расчешет мох
Старая старушка.
На столе стоит цветок,
Сорванный с любовью.
Не забудь его, сынок,
Бросить в изголовье.
ПАМЯТЬ
Я помню всё, что было в сорок пятом,
В пятидесятом было что году,
А во вчера, печальном и распятом,
Себя уже порою не найду.
Одна надежда – русские поэты
Меня от сумасшествия спасут.
Напомнят всё – и это, и вот это,
Проводят старую на Божий Суд.
Тогда-то я и вспомню всё, что было,
Что не желаю помнить и боюсь –
Как плакала под бревнами кобыла,
Как у сыночка оборвался пульс,
Как жалила людей я грешным словом,
Как после заливалася слезьми…
Я, Господи, на все уже готова,
Хоть Ты меня куда-нибудь возьми!
ЕДИНСТВЕННЫЙ
В «десятку» раньше попадала
И вмиг заучивала стих,
На мотоцикле рассекала,
Любила пареньков лихих.
Да я и нынче – как комета,
Хоть и замедлилась чуток,
Но как же он глядит с портрета –
Единственный мой паренек!
БЕЛАЯ СОТНЯ
Над головой старушки солнце,
А в голове старушки – птички.
Сижу у белого оконца,
Считаю спрятанные спички.
И понимаю, что однажды
Сожгу я эту богадельню,
А стариков, моих сограждан,
В лесу укрою, под метелью.
У костерка мы сядем кругом
И поглядим в родные очи,
И попрощаемся друг с другом –
В преддверии спокойной ночи.
Под белым саваном пушистым
Застынем старческим парадом.
Над нами небо будет чистым,
И будут белки прыгать рядом.
Сто человек – как в Лету канут,
Нас ветками прикроют ели…
А если «Вести» вдруг нагрянут,
Скажите им, что мы сгорели.
ДОМОЙ
На плечи взобралась усталость,
Уже не мягко, не любя.
Привет тебе, подруга старость,
Глаза б не видели тебя!
А за окном кричат мамаши:
«Домой пора! Пора домой!»
И мне рукою кто-то машет.
Не Ты ли это, Боже мой?
ХОЛОСТЯК
Вот уверяют, что – негодник,
Что попирается закон,
А я, как доедаю полдник,
Всё думаю: ну, как там он?
Кто в холостяцкой той квартире
Ему сварганит бутерброд?
Расскажет – что творится в мире,
И как там русский наш народ?
Кто слово ласковое молвит:
«О чем задумался, дружок?»
И на работу приготовит
Ему с капустой пирожок?
Вот вроде скрипнула калитка –
В такой ответственный момент.
- Ну, здравствуй, что ли, бабка Лидка!
- Привет, товарищ президент!
НЕ ГРУСТИ
Россию вновь покрыл великий снег.
Я у окна сижу, и так спокойно
Мне этой ночью, и нигде не больно,
Ведь я давно замыслила побег.
За стенкой спят хозяева мои,
Хорошие, заботливые люди,
А я пью чай и думаю о чуде –
О том, как оторваться от земли.
Вот первый человек прошел в ночи
И словно растворился в первом снеге.
Чудачка, не грусти о человеке,
Не вспоминай, не думай, не ищи!
ПОЕЗД
Когда веселая бабуля
В плацкарту тесную вползет,
Тотчас подсядет к ней дедуля
И рюмку полную нальет.
И заведет свою шарманку –
Про то, как был вооружен,
Как бил он уток спозаранку,
И сколько было этих жён.
Бутылка первая… Вторая…
Уж дед под лавкою лежит,
И только бабка, не мигая,
В окно полночное глядит.
Спят пассажиры, проводница,
И старая не прячет слёз,
Ведь за стеклом – родные лица,
Под стук колес, под стук колес.
НА ПЕРРОНЕ
Увидела странных людей –
С помадой на бледных губах.
Похожи они на глядей,
Хотя, между прочим, в штанах.
А мимо, скрипя сапогом, –
Шаги их совсем нелегки! –
С понятным таким матерком
Простые прошли мужики.
И бабы глядели им вслед,
А после полезли в вагон.
Гляжу – а глядей уже нет,
Во тьме растворился перрон.
СЕСТРА
Угостили консервой меня,
Вкусным спиртом украсили стол –
Те, кто дожил до этого дня,
Кто от ночи морозной ушел.
Мы укрылись кирпичной стеной,
А еще – этим драным кустом.
Ветер северный греем спиной,
Забывая, что будет потом.
А потом – снова черная ночь,
До костей пробирающий хлад.
За отца где-то молится дочь,
Помнит брата какой-нибудь брат.
Я укрою себя, чем смогу,
Старых глаз не сомкну до утра.
И иконку в руке сберегу,
И меня, может, вспомнит сестра.
ПРИЩЕПКА
Я в зеркало глядеть
Стараюсь очень редко.
Чего в него глядеть?
Что в нем увижу я?
Давно приколки нет,
Торчит в башке прищепка.
Так и живет, мой друг,
Красавица твоя.
Когда ощерю вдруг
Десну свою стальную
И замахнусь ножом
На старое чело,
Хоть ты меня пойми –
Ведь это я тоскую,
И больше – ничего,
И больше – ничего…
ПОДРУГА
Она кричала мне, икая:
«Да церковь ваша – растакая!»
И я горела, как в огне,
Ни мертвая и ни живая,
Но «розочку» в руке сжимая,
А что же оставалось мне!
Пьянчуги местные молчали,
Но в сердце не было печали,
На темя опустилась мгла.
Стекло хрустело под ногами,
И смерть вставала между нами,
И снег был серым, как зола.
Торчали космы из-под шапок
У вечно перебравших бабок,
Вздымались грозные слова…
Наутро я глаза открыла
И вижу – Господи, помилуй! –
Подружка старая – жива.
ТРАНЖИРА
Пай-девочкой не была,
И пьянки, и драки – в радость.
Мне пенсию власть дала,
Теперь прожигаю старость –
Как ватник, почти насквозь,
Прожгла моя сигарета,
Как мозг прожигал допрос,
Как небо прожгла комета.
Не жалко мне эту плоть,
Жива, не жива – не важно.
Вот только бы мой Господь
Меня пожалел однажды.
Пай-девочкой не была,
Пай-бабкою – не успею.
Куда попадет душа –
И думать о том не смею.
ПРИЮТ
Эмилю
Что-то мало в жизни ласки,
И заботы, и тепла.
Может, есть все это в Лальске,
Может, мне пора туда?
В безымянном переулке
Дом сниму – за пару блох.
Будут жить со мною мурки
И печальный кабысдох.
Человек я, или – нолик?
Что так грудь мою теснит?
Но приедет вдруг Соколик,
Жизни смысл объяснит.
Принесу я дров в охапке,
Водкой напою его,
И тогда споет он бабке
Про последнее танго.
КАК ЛАСТОЧКИ
Когда начнут нас резать,
Что будем делать мы?
Господи, обещаю – трезвой
Стоять посреди зимы.
Потом кресты посрубают
И спустят гладких собак.
Господи, так не бывает,
Но будет именно так!
За руки мы возьмемся,
Молитву Тебе пропоем,
И в небо взовьемся –
Как ласточки летним днем.
ЭДИК СНОУДЕН
Не злодей, не агент пресловутый,
Эдик, в общем, – простой человек.
Да, маленечко он чеканутый,
Как и все в этот чокнутый век.
И шифровка ему не по нраву,
И вербовка – как острая плеть.
Но шпионскую эту отраву
Не намерен отныне терпеть!
Он приехал на родину нашу
И на снежных просторах – исчез.
Ест, наверное, гречневу кашу
И за пазухой держит обрез.
Хоть и жутко порой, но красиво
Проживает наш русский народ.
Потому и приехал в Россию,
Что его здесь никто не убьет.
Пусть враги когти длинные точат,
Но не выкрасть парнишку врагам,
Ведь его близорукие очи
Видят всё, господа и мадам!
РАДОСТЬ
Хоть нет уже былой сноровки,
Жизнь не меняю по рублю.
Живу от бани до столовки,
«Боярышник» упорно пью.
Со мной бомжи мои – скитальцы
Подохнуть не дают с тоски.
До плеч не расправляют пальцы,
Хотя живут не «по-людски».
Мы ночью сядем у ограды
И смотрим, смотрим на кресты.
И как же, Господи, мы рады,
Что с нами где-то рядом Ты!
СТЕНА
И дома нет, сгорел мой дом,
Нет, в общем, ни хрена.
Есть в переулке за углом
Кирпичная стена.
Моя стена всегда со мной,
Она, как я, стара.
Я прижимаюсь к ней спиной
И греюсь у костра.
На ней записки я пишу
Товарищам своим,
А также рифмами грешу,
Когда упьюся в дым.
Под ней и лягу наконец
Я на исходе дня,
Когда какой-нибудь стервец
Распишет вдруг меня.
И в этот предпоследний миг
Увижу на стене
Николы Чудотворца лик –
Он улыбнется мне.
Он улыбнется не в бреду,
Он для меня – живой.
Иконка бьется на ветру,
Приклеенная мной.
НОШУ Я КОЖАНЫЙ ПИДЖАК
Кому ликер – его етить! –
Кому-то ром топорщит гриву,
А я люблю «боярку» пить,
Привыкла к омскому разливу.
Еще люблю я бутерброд,
Когда на нем – ломотик сала.
Мне фуа-гра не лезет в рот,
Ее я сроду не едала.
Ношу я кожаный пиджак,
Вчера добытый на помойке,
И без разбора бью в пятак
На каждой дружеской попойке.
На свежем воздухе живу,
Баюкаю в душе надежды,
Но очень скоро – наяву
Уже свои закрою вежды.
СОВЕТ ДРУГУ
Когда отправишься в Москву,
В рисковый долгий путь,
Свои деньжата не забудь
К рейтузам пристегнуть.
Но не снаружи – изнутри,
Чтоб вражия рука
Их не смогла на раз-два-три
Стянуть наверняка.
Резинку затяни узлом,
Терпи и не робей,
А то ведь не вернешь потом
Мозолистых рублей.
На пузе свой оставят след,
Но не пускай слезу:
Рейтузы сберегут от бед –
Со штрипками внизу!
В НОВЫЙ ГОД
Себя уже не называю «голỳбой»,
Подметки не рву на лету.
И хочется стать бессердечной и грубой
И задницей сесть на плиту.
Летят и летят с головёшки волосья,
Родной покидая приют,
А там, за окном, перекличка барбосья,
За стенкою бабы поют.
Одно в этой жизни осталось всего лишь,
Чтоб не ограничивал срок,
И мордой в салат не свалился мой кореш,
Ко мне заглянув на часок.
Чтоб не осерчала, как прежде, голỳба
И чтоб в новогоднем чаду
Его не лишила железного зуба –
Последнего в Новом году!
КТО-ТО ТРЕТИЙ
Еще не насмерть мы с тобой сцепились,
Хоть кровь уже чернеет на снегу,
Над нами вороны еще не вились,
Ведь я тебя, подруга, берегу.
Ты жаждешь удивительного мира,
Где Бога нет, где прав Искариот,
А мне же – благодатная просвира
Милее всех твоих свобод.
Не торопись. Еще наступит утро,
Когда услышим вдруг морской прибой,
Когда придет последняя минута,
И кто-то третий шлёпнет нас с тобой.
ПОДРОСТОК
Не дразни меня, подросток,
В лоб ударить не спеши.
В жизни всё, конечно, просто
Для простой твоей души.
Посмотри, вот дед столетний,
Хрясни и ему меж глаз.
Выбей, что ли, клык последний,
Если рублик не отдаст.
Как Мамай, идешь набегом,
Что же голос твой дрожит?
Чуешь ли, что этим снегом
И тебя припорошит?
ПОЛУСТАНОК
Живу я жизнью – будто не своей,
Не примеряю маленькое платье,
И сердце не становится добрей,
И никому не падаю в объятья.
Уже свободна, раз и навсегда,
От ежедневной вашей канители,
Мне наплевать, какая там еда,
Какие там цветочки на постели.
Снежок меня умоет или дождь –
Веселый ветер высушит седины.
А по ночам накатывает дрожь:
Вернусь ли я в родные палестины,
На неприметный полустанок мой,
Где я смогу поплакать и согреться?
Когда Отец вернет меня домой
И успокоит бешеное сердце…
ТАК И ЗНАЙТЕ!
Они всегда приветливы и милы,
Всегда у них конфета под рукой.
За геями приходят педофилы –
Кровавого приводит голубой.
И мы всегда приветливы и милы,
Всегда у нас дубина под рукой.
В библиотеке мы – библиофилы,
Когда у нас читательский настрой.
Но если вдруг коварными руками
На наших деток кто-то посягнет –
Таких порвем рабочими руками,
Хотя мы и доверчивый народ.
Чтоб больше не выматывали жилы,
Не обижали больше никого,
Поднимем гадов на родные вилы,
Вы так и знайте – всех до одного!
ПОЭТ
Равилю и Лиде
Таким и должен быть поэт –
Мужчина с добрыми глазами.
Его, быть может, рядом нет,
Но он, конечно, рядом с Вами.
Он видит то, что нам невмочь,
О чем мы помним, лишь мечтая,
Как пробивается сквозь ночь,
Сквозь этот день – любовь святая.
«БЕНА-БЕЧ!»
Как осколочной гранатой
Рвется жизнь моя в куски.
Надо то и это надо –
Не подохнуть бы с тоски!
Под ногой – дворняга лает,
Бьют соседа у ворот,
А еще меня пугает
Наш квартальный идиот.
Он в друзья набиться хочет
И, моих касаясь плеч,
Всё без устали бормочет:
«Бена-бена, бена-беч!..»
Глыбой черного гранита
Ходит-бродит вкруг домов,
Его рожа не умыта
Ровно пятьдесят годов.
Так и я в наш век болезный,
Чтобы разум уберечь,
Возоплю, кружась над бездной:
«Бена-бена, бена-беч!..»
ПОБЕГ
Вот тесно стало мне в дому –
В тепле и ласке,
А я на грудь сейчас приму,
Подпрыгну в пляске!
В окно ударю, чтоб и пульс
Ударил с кручи,
И с подоконника свалюсь
В сугроб колючий.
В нем полежу, охолону
Себя до боли,
И вновь вернусь в свою страну,
Туда – на волю!
МЕЧТА
Хочу, чтоб родину мою сковал мороз,
Чтоб улицы легли в снегу великом,
Чтоб человек склонился перед Ликом
И не скрывал от умиленья слёз.
Хочу, чтобы мужик, идя домой,
Купил не горькую, а доче книжку,
И сказкой вдруг порадовал малышку,
И печь горячую почувствовал спиной.
Хочу, чтоб баба, стоя у плиты,
Сварганила пюрешку и котлеты,
Мурлыкая под нос себе куплеты –
Вся в ожидании бессонной темноты.
Хочу, чтоб вьюга пела песню мне,
Чтоб я могла уже не торопиться –
Не спиться, не убить, не застрелиться
На нашей доброй русской стороне!
ХОТЬ КТО-НИБУДЬ
Я гляжу на глобус мой:
Фофан желто-голубой,
Носа сизый бугорок,
Свернутый на левый бок.
Два зеленых озерца,
Говорят, что в пол-лица,
И улыбка до ушей –
Не гони меня взашей!
Облачность над головой
Стала пепельно-седой.
Ни заплакать, ни уснуть.
Эй, ответь хоть кто-нибудь!
БЕРКУТ
Не беспредельщиной, не сбродом
Распят, порублен, ослеплен,
Он в кровь сожжен – своим народом.
Открыт охотничий сезон!
Приговоренные не ропщут,
Готовы умереть – за так.
Они опять идут на площадь,
Туда, где радостный чудак
Заточку заведет под ухо,
Яремную прошьет насквозь,
А удивленная старуха
Очередной вколотит гвоздь.
Пусть облака плывут нестройно.
Идут вослед – по одному,
И им уже совсем не больно,
Ведь там не больно никому.
ВЬЮГА
Забываю даты на фиг,
Не они спасут судьбу.
Видела я этот график
Во сатиновом гробу!
В черно-белой круговерти
Снег клубится, как зола.
Нет огня и нету смерти,
В чистом поле нет угла.
Кто мне там могилу роет?
Кто грозит из забытья?
Бабка вьюгу матом кроет
И рыдает, как дитя!..
Утром выползу из снега,
Осеню себя крестом
И, походкой человека,
Вновь пойду искать свой дом.
ЗАНАВЕС
Трескаем давно мы до отвала,
И шмотья у нас – на век вперед.
Родина, об этом ты мечтала?
Для того родился твой народ?
Боже, пожалей мало̀е стадо,
Сохрани соборы на Руси,
А еще – мне многого не надо –
Занавес железный опусти,
Громыхнуло чтоб во все пределы,
Чтоб и враг присел, и кореша!..
Чтобы в небо иногда глядела
Наша беспробудная душа.
ВЕСНА
Я шагаю, напевая,
По заснеженной стране:
Родина моя, живая,
Ты не думай обо мне!
Я согласна жить как прежде –
Водка, чай да сухари,
Хоть в задрипанной одежде,
Хоть на краешке зари.
Вдруг остановлюсь в тумане
И скажу, подняв свечу:
Господи, останься с нами…
Как я этого хочу!
АНГЕЛ
Этот ангел был без крыл,
Скромный парень из народа.
Зубы в глотку вколотил –
Арестантская порода!
Онемела я тогда,
Рот пустой не открывала
И в палате, со стыда,
Лезла всё под одеяло.
Только ночью, в черном сне,
Словно грешник на поруки,
Из груди рвались во вне
Непонятные мне звуки:
«Та-та-та́-та, та-та-та́… –
И опять: – Та-та́, та-та́-та!..»
Билась в небо немота
Горлом пролетариата.
Я не знаю, для чего
Мне была такая милость.
После встретила его,
В ноги – нет, не поклонилась.
За это сообщение автора ОКА поблагодарил: Migrant (21-02-2016, 19:02) |
|
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Пользователи
