Мигрант дал ссылку и ссылка скучала на одной из наших веток....Как-то случайно ткнулся ( как то не туда!) и тихо сполз со стула.... Литература будущего на расстоянии вздоха соседа и других зажатых в тесном пространстве переполненной маршрутки нашего движения к заветной цели.... ЛИДИЯ КУПЦОВА (Университетов не кончала) Когда напрыгнут вдруг грехи, Тогда я и пишу стихи. Сказать вам – из какого сора? Из слез, печали и позора!
НА БЕГУ
Лист облетает, жизнь итожа, Но ты, старушка, не спеши. Смотри-ка, день какой погожий, Как хулиганят малыши!
Когда же мой придет, последний, Ничем себе не помогу И, словно этот дуб столетний, Вот так и рухну на бегу!
МОЙ ВРАГ
Живу я вроде начеку, Граната под рукой, Но вдруг – бабахнет кто в боку, Нарушив мой покой!
А после – в голову пальнет, В боль моего бедра, И бабка больше не уснет До самого утра.
Да кто ж ты, думаю, шельмец, Бандит и подлюган? Ведь я достану наконец Свой именной наган
И расстреляю в пух и прах, Гранатой разорву, Пошлю, как говорится, нах И руки оторву!
Влетают в форточку снега, Мне темя серебря, Я вижу в зеркале врага, Я вижу в нем – себя.
ПОСЛЕДНИЙ ЦВЕТОК
Вите
За окошком день просох, Наливайся, кружка! Гребешком расчешет мох Старая старушка.
На столе стоит цветок, Сорванный с любовью. Не забудь его, сынок, Бросить в изголовье.
ПАМЯТЬ
Я помню всё, что было в сорок пятом, В пятидесятом было что году, А во вчера, печальном и распятом, Себя уже порою не найду.
Одна надежда – русские поэты Меня от сумасшествия спасут. Напомнят всё – и это, и вот это, Проводят старую на Божий Суд.
Тогда-то я и вспомню всё, что было, Что не желаю помнить и боюсь – Как плакала под бревнами кобыла, Как у сыночка оборвался пульс,
Как жалила людей я грешным словом, Как после заливалася слезьми… Я, Господи, на все уже готова, Хоть Ты меня куда-нибудь возьми!
ЕДИНСТВЕННЫЙ
В «десятку» раньше попадала И вмиг заучивала стих, На мотоцикле рассекала, Любила пареньков лихих.
Да я и нынче – как комета, Хоть и замедлилась чуток, Но как же он глядит с портрета – Единственный мой паренек!
БЕЛАЯ СОТНЯ
Над головой старушки солнце, А в голове старушки – птички. Сижу у белого оконца, Считаю спрятанные спички.
И понимаю, что однажды Сожгу я эту богадельню, А стариков, моих сограждан, В лесу укрою, под метелью.
У костерка мы сядем кругом И поглядим в родные очи, И попрощаемся друг с другом – В преддверии спокойной ночи.
Под белым саваном пушистым Застынем старческим парадом. Над нами небо будет чистым, И будут белки прыгать рядом.
Сто человек – как в Лету канут, Нас ветками прикроют ели… А если «Вести» вдруг нагрянут, Скажите им, что мы сгорели.
ДОМОЙ
На плечи взобралась усталость, Уже не мягко, не любя. Привет тебе, подруга старость, Глаза б не видели тебя!
А за окном кричат мамаши: «Домой пора! Пора домой!» И мне рукою кто-то машет. Не Ты ли это, Боже мой?
ХОЛОСТЯК
Вот уверяют, что – негодник, Что попирается закон, А я, как доедаю полдник, Всё думаю: ну, как там он?
Кто в холостяцкой той квартире Ему сварганит бутерброд? Расскажет – что творится в мире, И как там русский наш народ?
Кто слово ласковое молвит: «О чем задумался, дружок?» И на работу приготовит Ему с капустой пирожок?
Вот вроде скрипнула калитка – В такой ответственный момент. - Ну, здравствуй, что ли, бабка Лидка! - Привет, товарищ президент!
НЕ ГРУСТИ
Россию вновь покрыл великий снег. Я у окна сижу, и так спокойно Мне этой ночью, и нигде не больно, Ведь я давно замыслила побег.
За стенкой спят хозяева мои, Хорошие, заботливые люди, А я пью чай и думаю о чуде – О том, как оторваться от земли.
Вот первый человек прошел в ночи И словно растворился в первом снеге. Чудачка, не грусти о человеке, Не вспоминай, не думай, не ищи!
ПОЕЗД
Когда веселая бабуля В плацкарту тесную вползет, Тотчас подсядет к ней дедуля И рюмку полную нальет.
И заведет свою шарманку – Про то, как был вооружен, Как бил он уток спозаранку, И сколько было этих жён.
Бутылка первая… Вторая… Уж дед под лавкою лежит, И только бабка, не мигая, В окно полночное глядит.
Спят пассажиры, проводница, И старая не прячет слёз, Ведь за стеклом – родные лица, Под стук колес, под стук колес.
НА ПЕРРОНЕ
Увидела странных людей – С помадой на бледных губах. Похожи они на глядей, Хотя, между прочим, в штанах.
А мимо, скрипя сапогом, – Шаги их совсем нелегки! – С понятным таким матерком Простые прошли мужики.
И бабы глядели им вслед, А после полезли в вагон. Гляжу – а глядей уже нет, Во тьме растворился перрон.
СЕСТРА
Угостили консервой меня, Вкусным спиртом украсили стол – Те, кто дожил до этого дня, Кто от ночи морозной ушел.
Мы укрылись кирпичной стеной, А еще – этим драным кустом. Ветер северный греем спиной, Забывая, что будет потом.
А потом – снова черная ночь, До костей пробирающий хлад. За отца где-то молится дочь, Помнит брата какой-нибудь брат.
Я укрою себя, чем смогу, Старых глаз не сомкну до утра. И иконку в руке сберегу, И меня, может, вспомнит сестра.
ПРИЩЕПКА
Я в зеркало глядеть Стараюсь очень редко. Чего в него глядеть? Что в нем увижу я?
Давно приколки нет, Торчит в башке прищепка. Так и живет, мой друг, Красавица твоя.
Когда ощерю вдруг Десну свою стальную И замахнусь ножом На старое чело,
Хоть ты меня пойми – Ведь это я тоскую, И больше – ничего, И больше – ничего…
ПОДРУГА
Она кричала мне, икая: «Да церковь ваша – растакая!» И я горела, как в огне, Ни мертвая и ни живая, Но «розочку» в руке сжимая, А что же оставалось мне!
Пьянчуги местные молчали, Но в сердце не было печали, На темя опустилась мгла. Стекло хрустело под ногами, И смерть вставала между нами, И снег был серым, как зола.
Торчали космы из-под шапок У вечно перебравших бабок, Вздымались грозные слова… Наутро я глаза открыла И вижу – Господи, помилуй! – Подружка старая – жива.
ТРАНЖИРА
Пай-девочкой не была, И пьянки, и драки – в радость. Мне пенсию власть дала, Теперь прожигаю старость –
Как ватник, почти насквозь, Прожгла моя сигарета, Как мозг прожигал допрос, Как небо прожгла комета.
Не жалко мне эту плоть, Жива, не жива – не важно. Вот только бы мой Господь Меня пожалел однажды.
Пай-девочкой не была, Пай-бабкою – не успею. Куда попадет душа – И думать о том не смею.
ПРИЮТ
Эмилю
Что-то мало в жизни ласки, И заботы, и тепла. Может, есть все это в Лальске, Может, мне пора туда?
В безымянном переулке Дом сниму – за пару блох. Будут жить со мною мурки И печальный кабысдох.
Человек я, или – нолик? Что так грудь мою теснит? Но приедет вдруг Соколик, Жизни смысл объяснит.
Принесу я дров в охапке, Водкой напою его, И тогда споет он бабке Про последнее танго.
КАК ЛАСТОЧКИ
Когда начнут нас резать, Что будем делать мы? Господи, обещаю – трезвой Стоять посреди зимы.
Потом кресты посрубают И спустят гладких собак. Господи, так не бывает, Но будет именно так!
За руки мы возьмемся, Молитву Тебе пропоем, И в небо взовьемся – Как ласточки летним днем.
ЭДИК СНОУДЕН
Не злодей, не агент пресловутый, Эдик, в общем, – простой человек. Да, маленечко он чеканутый, Как и все в этот чокнутый век.
И шифровка ему не по нраву, И вербовка – как острая плеть. Но шпионскую эту отраву Не намерен отныне терпеть!
Он приехал на родину нашу И на снежных просторах – исчез. Ест, наверное, гречневу кашу И за пазухой держит обрез.
Хоть и жутко порой, но красиво Проживает наш русский народ. Потому и приехал в Россию, Что его здесь никто не убьет.
Пусть враги когти длинные точат, Но не выкрасть парнишку врагам, Ведь его близорукие очи Видят всё, господа и мадам!
РАДОСТЬ
Хоть нет уже былой сноровки, Жизнь не меняю по рублю. Живу от бани до столовки, «Боярышник» упорно пью.
Со мной бомжи мои – скитальцы Подохнуть не дают с тоски. До плеч не расправляют пальцы, Хотя живут не «по-людски».
Мы ночью сядем у ограды И смотрим, смотрим на кресты. И как же, Господи, мы рады, Что с нами где-то рядом Ты!
СТЕНА
И дома нет, сгорел мой дом, Нет, в общем, ни хрена. Есть в переулке за углом Кирпичная стена.
Моя стена всегда со мной, Она, как я, стара. Я прижимаюсь к ней спиной И греюсь у костра.
На ней записки я пишу Товарищам своим, А также рифмами грешу, Когда упьюся в дым.
Под ней и лягу наконец Я на исходе дня, Когда какой-нибудь стервец Распишет вдруг меня.
И в этот предпоследний миг Увижу на стене Николы Чудотворца лик – Он улыбнется мне.
Он улыбнется не в бреду, Он для меня – живой. Иконка бьется на ветру, Приклеенная мной.
НОШУ Я КОЖАНЫЙ ПИДЖАК
Кому ликер – его етить! – Кому-то ром топорщит гриву, А я люблю «боярку» пить, Привыкла к омскому разливу.
Еще люблю я бутерброд, Когда на нем – ломотик сала. Мне фуа-гра не лезет в рот, Ее я сроду не едала.
Ношу я кожаный пиджак, Вчера добытый на помойке, И без разбора бью в пятак На каждой дружеской попойке.
На свежем воздухе живу, Баюкаю в душе надежды, Но очень скоро – наяву Уже свои закрою вежды.
СОВЕТ ДРУГУ
Когда отправишься в Москву, В рисковый долгий путь, Свои деньжата не забудь К рейтузам пристегнуть.
Но не снаружи – изнутри, Чтоб вражия рука Их не смогла на раз-два-три Стянуть наверняка.
Резинку затяни узлом, Терпи и не робей, А то ведь не вернешь потом Мозолистых рублей.
На пузе свой оставят след, Но не пускай слезу: Рейтузы сберегут от бед – Со штрипками внизу!
В НОВЫЙ ГОД
Себя уже не называю «голỳбой», Подметки не рву на лету. И хочется стать бессердечной и грубой И задницей сесть на плиту.
Летят и летят с головёшки волосья, Родной покидая приют, А там, за окном, перекличка барбосья, За стенкою бабы поют.
Одно в этой жизни осталось всего лишь, Чтоб не ограничивал срок, И мордой в салат не свалился мой кореш, Ко мне заглянув на часок.
Чтоб не осерчала, как прежде, голỳба И чтоб в новогоднем чаду Его не лишила железного зуба – Последнего в Новом году!
КТО-ТО ТРЕТИЙ
Еще не насмерть мы с тобой сцепились, Хоть кровь уже чернеет на снегу, Над нами вороны еще не вились, Ведь я тебя, подруга, берегу.
Ты жаждешь удивительного мира, Где Бога нет, где прав Искариот, А мне же – благодатная просвира Милее всех твоих свобод.
Не торопись. Еще наступит утро, Когда услышим вдруг морской прибой, Когда придет последняя минута, И кто-то третий шлёпнет нас с тобой.
ПОДРОСТОК
Не дразни меня, подросток, В лоб ударить не спеши. В жизни всё, конечно, просто Для простой твоей души.
Посмотри, вот дед столетний, Хрясни и ему меж глаз. Выбей, что ли, клык последний, Если рублик не отдаст.
Как Мамай, идешь набегом, Что же голос твой дрожит? Чуешь ли, что этим снегом И тебя припорошит?
ПОЛУСТАНОК
Живу я жизнью – будто не своей, Не примеряю маленькое платье, И сердце не становится добрей, И никому не падаю в объятья.
Уже свободна, раз и навсегда, От ежедневной вашей канители, Мне наплевать, какая там еда, Какие там цветочки на постели.
Снежок меня умоет или дождь – Веселый ветер высушит седины. А по ночам накатывает дрожь: Вернусь ли я в родные палестины,
На неприметный полустанок мой, Где я смогу поплакать и согреться? Когда Отец вернет меня домой И успокоит бешеное сердце…
ТАК И ЗНАЙТЕ!
Они всегда приветливы и милы, Всегда у них конфета под рукой. За геями приходят педофилы – Кровавого приводит голубой.
И мы всегда приветливы и милы, Всегда у нас дубина под рукой. В библиотеке мы – библиофилы, Когда у нас читательский настрой.
Но если вдруг коварными руками На наших деток кто-то посягнет – Таких порвем рабочими руками, Хотя мы и доверчивый народ.
Чтоб больше не выматывали жилы, Не обижали больше никого, Поднимем гадов на родные вилы, Вы так и знайте – всех до одного!
ПОЭТ
Равилю и Лиде
Таким и должен быть поэт – Мужчина с добрыми глазами. Его, быть может, рядом нет, Но он, конечно, рядом с Вами.
Он видит то, что нам невмочь, О чем мы помним, лишь мечтая, Как пробивается сквозь ночь, Сквозь этот день – любовь святая.
«БЕНА-БЕЧ!»
Как осколочной гранатой Рвется жизнь моя в куски. Надо то и это надо – Не подохнуть бы с тоски!
Под ногой – дворняга лает, Бьют соседа у ворот, А еще меня пугает Наш квартальный идиот.
Он в друзья набиться хочет И, моих касаясь плеч, Всё без устали бормочет: «Бена-бена, бена-беч!..»
Глыбой черного гранита Ходит-бродит вкруг домов, Его рожа не умыта Ровно пятьдесят годов.
Так и я в наш век болезный, Чтобы разум уберечь, Возоплю, кружась над бездной: «Бена-бена, бена-беч!..»
ПОБЕГ
Вот тесно стало мне в дому – В тепле и ласке, А я на грудь сейчас приму, Подпрыгну в пляске!
В окно ударю, чтоб и пульс Ударил с кручи, И с подоконника свалюсь В сугроб колючий.
В нем полежу, охолону Себя до боли, И вновь вернусь в свою страну, Туда – на волю!
МЕЧТА
Хочу, чтоб родину мою сковал мороз, Чтоб улицы легли в снегу великом, Чтоб человек склонился перед Ликом И не скрывал от умиленья слёз.
Хочу, чтобы мужик, идя домой, Купил не горькую, а доче книжку, И сказкой вдруг порадовал малышку, И печь горячую почувствовал спиной.
Хочу, чтоб баба, стоя у плиты, Сварганила пюрешку и котлеты, Мурлыкая под нос себе куплеты – Вся в ожидании бессонной темноты.
Хочу, чтоб вьюга пела песню мне, Чтоб я могла уже не торопиться – Не спиться, не убить, не застрелиться На нашей доброй русской стороне!
ХОТЬ КТО-НИБУДЬ
Я гляжу на глобус мой: Фофан желто-голубой, Носа сизый бугорок, Свернутый на левый бок.
Два зеленых озерца, Говорят, что в пол-лица, И улыбка до ушей – Не гони меня взашей!
Облачность над головой Стала пепельно-седой. Ни заплакать, ни уснуть. Эй, ответь хоть кто-нибудь!
БЕРКУТ
Не беспредельщиной, не сбродом Распят, порублен, ослеплен, Он в кровь сожжен – своим народом. Открыт охотничий сезон!
Приговоренные не ропщут, Готовы умереть – за так. Они опять идут на площадь, Туда, где радостный чудак
Заточку заведет под ухо, Яремную прошьет насквозь, А удивленная старуха Очередной вколотит гвоздь.
Пусть облака плывут нестройно. Идут вослед – по одному, И им уже совсем не больно, Ведь там не больно никому.
ВЬЮГА
Забываю даты на фиг, Не они спасут судьбу. Видела я этот график Во сатиновом гробу!
В черно-белой круговерти Снег клубится, как зола. Нет огня и нету смерти, В чистом поле нет угла.
Кто мне там могилу роет? Кто грозит из забытья? Бабка вьюгу матом кроет И рыдает, как дитя!..
Утром выползу из снега, Осеню себя крестом И, походкой человека, Вновь пойду искать свой дом.
ЗАНАВЕС
Трескаем давно мы до отвала, И шмотья у нас – на век вперед. Родина, об этом ты мечтала? Для того родился твой народ?
Боже, пожалей мало̀е стадо, Сохрани соборы на Руси, А еще – мне многого не надо – Занавес железный опусти,
Громыхнуло чтоб во все пределы, Чтоб и враг присел, и кореша!.. Чтобы в небо иногда глядела Наша беспробудная душа.
ВЕСНА
Я шагаю, напевая, По заснеженной стране: Родина моя, живая, Ты не думай обо мне!
Я согласна жить как прежде – Водка, чай да сухари, Хоть в задрипанной одежде, Хоть на краешке зари.
Вдруг остановлюсь в тумане И скажу, подняв свечу: Господи, останься с нами… Как я этого хочу!
АНГЕЛ
Этот ангел был без крыл, Скромный парень из народа. Зубы в глотку вколотил – Арестантская порода!
Онемела я тогда, Рот пустой не открывала И в палате, со стыда, Лезла всё под одеяло.
Только ночью, в черном сне, Словно грешник на поруки, Из груди рвались во вне Непонятные мне звуки:
«Та-та-та́-та, та-та-та́… – И опять: – Та-та́, та-та́-та!..» Билась в небо немота Горлом пролетариата.
Я не знаю, для чего Мне была такая милость. После встретила его, В ноги – нет, не поклонилась.
За это сообщение автора ОКА поблагодарил: Migrant (21-02-2016, 19:02) |
|
|